130-летию со дня рождения Анны Ахматовой посвящается…
Роман, полный невероятных предположений и досужих суждений, – именно такими оказались отношения талантливого итальянского художника Амедео Модильяни и великой поэтессы Анны Ахматовой. В нём было место и тайнам, и противоречиям, и рождению истинного искусства, в чертах которого угадывается недосказанная история глубокой любви.
…Апрель 1910 года. Свадебное путешествие в Париж – город любви и веселья. Анна Ахматова вышла замуж за поэта Николая Гумилева.
«Он любит меня уже три года, и думаю, моя судьба – быть его женой»
В Париже Гумилев часто приводил молодую жену в маленькое, веселое кафе «Ротонду» – кафе, где собиралась вся художественная и литературная богема Парижа, будущие знаменитости. Именно там Ахматова увидела Модильяни.
«Я была просто чужая, – вспоминала Анна Андреевна, – вероятно, не очень понятная… женщина, иностранка».
В какой-то момент она почувствовала на себе пристальный взгляд тосканца в красном шарфе. Друзья называли его Моди.
Изящный, аристократичный, чувствительный, Амедео отличался особой экстравагантностью, которая сразу бросилась в глаза русской девушке. В ту первую встречу Модильяни был одет в желтые вельветовые брюки и яркую, такого же цвета, куртку. Вид у него был нелепый, однако художник так изящно мог преподать себя, что казался элегантным красавцем, словно одетым в самые дорогие наряды по последней парижской моде. Ему едва исполнилось двадцать шесть лет.
Анне Ахматовой – двадцать. Говорили, что поэтесса была так красива, что на улицах все заглядывались на нее, а незнакомые мужчины без стеснения вслух восхищались ее очарованием.
… Итак, «Ротонда». Дождавшись момента, когда Анна осталась одна, Амедео подошел и предложил написать ее портрет, она согласилась, пораженная его настойчивой деликатностью. Внимание Модильяни вызвало вспышку ревности у вернувшегося к столику Гумилева. Он высказал это Анне и предложил уйти из этого «сарая». Николай словно почувствовал соперника. А художнику не понравилось, что Гумилев переговаривается с женой по-русски. Это едва не закончилось скандалом.
Но Анна еще раз пришла в «Ротонду». Одна. В этот приезд у них было всего несколько мимолетных встреч…
После возвращения в Петербург Ахматова продолжала писать стихи и поступила на историко-литературные курсы.
Николай Гумилев, с нетерпением дождавшись осени, уехал в начале сентября в Африку (всего-то ведь прошло два месяца после их возвращения из Парижа), пообещав вернуться только к следующей весне.
Молодой жене, которую все чаще называли «соломенной вдовой», было одиноко.
И, будто бы читая ее мысли, парижский красавец вдруг прислал пылкое письмо, в котором признался, что не может забыть ее и мечтает о новой встрече. Письма стали частыми, и в каждом из них Модильяни признавался в любви.
«Вы во мне – наваждение… Я беру Вашу голову в руки и опутываю любовью».
Она грустила, мечтала, писала стихи (теперь самые знаменитые) о любви, в которых «легким облачком» поселился ОН, буквально ставший ее «музой». Тонкое поэтическое чутье и талант Ахматовой дал ей возможность говорить о любви, грусти, ревности, надежде правдиво и прочувствованно. Ее стали печатать.
В пушистой муфте руки холодели.
Мне стало страшно, стало как-то смутно.
О, как вернуть вам, быстрые недели
Его любви, воздушной и минутной…
В марте 1911 года Николай Гумилев вернулся из Африки. Вскоре после его возвращения у супругов произошла крупная ссора. И вот, в самый разгар первых своих, таких важных для нее, поэтических успехов Ахматова вдруг совершает странный и своевольный поступок: она одна уезжает в Париж – к тому, чей голос так неотвязно звучал весь этот год у нее в душе и так ясно слышен в ее стихах… Она уезжает к Амедео Модильяни.
Так внезапно уехав во Францию, она провела там долгих три месяца. Это было началом краха их с Гумилевым брака. Это был апогей их с Модильяни любви.
От друзей, побывавших в Париже, Ахматова знала, что Дедо, как называли Модильяни близкие, пристрастился к вину и наркотикам. Художника угнетали нищета и безнадежность. Амедео она увидела совершенно иным. Худой, бледный, осунувшийся от пьянства и бессонных ночей в кругу своих любимых натурщиц, Дедо резко постарел сразу на много лет. Он отрастил бороду и казался теперь почти стариком. Однако он, как и раньше, обжигал Анну таинственным, пронзительным взглядом.
Они гуляли по ночному Парижу, по старинным, темным улочкам, а однажды даже заблудились и пришли в мастерскую художника лишь под утро. Иногда у него появлялись деньги, и тогда он был особенно щедр на «праздник»: дальние прогулки-поездки в Булонский лес и парк Бют-Шамон, кафе… Бродить по ночному Парижу – его любимое занятие.
«Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами… Иногда, в дождик, мы сидели под большим старым зонтом на скамейке и в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи».
Модильяни рисовал Анну. В крохотной, заставленной холстами комнатке Ахматова позировала художнику. В тот сезон Модильяни нарисовал на бумаге, по словам поэтессы, более десяти ее портретов. Русскую подругу он изображал в нарядах египетских цариц и танцовщиц. Она позировала послушно, надевала тяжелые африканские бусы и заламывала руки над головой, оправляя прическу и замирая в неподвижности с затекшими руками, и даже вставала в поразившую его позу « женщины – змеи».
Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.
Он так хотел. Он так велел.
Словами мертвыми и злыми
Мой рот тревожно заалел
И щеки стали снеговыми…
Она называла его «Амедей», а не Амедео, как все, он ее – «Египтянкой» и изображал в нарядах египетских цариц и танцовщиц.
«Счастье – это Ангел с печальным лицом».
Это единственные, написанные рукой Модильяни слова о том, что …счастьем была его тайная муза, его «Египтянка» – Анна Ахматова.
Мне с тобою, пьяным, весело –
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья
безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного, и нежного.
… Пора было возвращаться в Россию. Когда Анна, покидая Париж, прощалась с художником, она подарила ему страусовое перо, украшавшее ее шляпу, в которой впервые встретила его, а он отдал ей 16 рисунков, как всегда, подписанных коротким словом: «Моди». В переводе с французского это означало «проклятый».
Амедео настойчиво просил повесить их в комнате Анны на родине. Но она спрятала рисунки итальянца в надежное место. Позже она утверждала, что рисунки его сгорели в 1917 году в Царском Селе, как и его письма. Лишь единственный рисунок работы Амедео Модильяни до последних дней висел у нее над изголовьем кровати.
Кстати, всегда по жизни с Анной Ахматовой были три вещи: перстень, подаренный Гумилевым, шаль – Мариной Цветаевой, и этот рисунок Моди!
По возвращении из Парижа в Царском Селе она написала «Песню последней встречи», которая сразу стала одним из самых модных и знаменитых в России стихотворений.
Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой.
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже умру с тобой…»
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно – желтым огнем.
Ахматова жила ожиданием писем, спрятавшись в глуши деревни, но их больше не было. В это период у Ахматовой рождались особенные строки. Были в этих стихах и нежность, и тоска по любви, и разочарованье, и гордость, и унижение, и нетерпеливое ожидание, и нежелание примириться с невозможностью новой встречи, с тем, «что все потеряно», отказаться даже от надежды на счастье…
А Дедо опять пытался найти свою музу и нашел ее … Жанна Эбютерн. Но он продолжал пить, совершенно не следил за своим ухудшающимся здоровьем. И смерть опередила его славу. В январе 1920 года туберкулез, алкоголь и наркотики окончательно подточили его силы. А Жанна Эбютерн, его последняя муза, на следующий день после смерти Амедео выбросилась из окна… Но это уже другая трагедия.
Анна Ахматова узнала о его смерти случайно. Листая французский иллюстрированный журнал о художниках, она прочитала некролог, где сообщалось, что Модильяни умер…
Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье
Модильяни подарил Анне Андреевне незабываемые дни, которые остались с ней на всю жизнь. И только через 54 года, в 1965 году, Ахматова в третий – и в последний – раз попала в Париж, постояла перед домом, где когда-то была счастлива.
“Вот мое окно, во втором этаже… сколько раз он тут у меня бывал”, – тихо сказала Анна Андреевна, опять вспомнив Модильяни и будто силясь скрыть свое волнение”.
Год спустя она умерла. Великая Ахматова. Великий Модильяни. А тогда – Анна и Моди. Их любовь была мимолетной – не могут два величия быть рядом, служа самозабвенно каждый своему искусству.
Татьяна Стафеева, Ванкувер
“БЕЛАЯ СТАЯ” – так называется литературно-музыкальный вечер, посвящённый 130-летию со дня рождения Анны Ахматовой, который пройдет 14, в 7.30 вечера, июня в старинном ванкуверском особняке Hycroft (1489 McRae Ave., Vancouver). Прозвучат интересные факты из биографии, стихи и романсы.
В этом литературно-музыкальном вечере примут участие меццо-сопрано Елена Разлог, Ирина Константинова (фортепиано), Елена Бокова (скрипка), а также Татьяна Лучанинова и Егор Токмаков.
Билеты можно заказать по телефонам: 778 858 9010 (Татьяна Стафеева) и 604 4403370 (Ирина Глезер) или онлайн: www.eventbrite.ca/e/white-flock-tickets