ПРОДОЛЖИ МАСТЕРА

Выпущено на July 6, 2020 в Литературный клуб, Статьи.

Как же много в Ванкувере талантливых людей, живущих рядом с нами! Совсем недавно мы опять смогли в этом убедиться! На этот раз поводом стал литературный конкурс “Продолжи Мастера”, который проводился Русской библиотекой Ванкувера совместно с сообществом Литературный Ванкувер.

Участникам конкурса нужно было продолжить начало известного рассказа Джека Лондона “Любовь к жизни”. Задача, надо сказать, была непростой. Но все справились!

Несмотря на то, что название оставалось оригинальным – “Любовь к жизни”, многим авторам удалось развить свои, альтернативные варианты развития сюжета. Каждая из представленных работ смогла вызвать интерес и удержать читательское внимание жюри и организаторов!

Конкурсные работы оценивались независимым жюри авторов из России.

И победителями, по общему зачёту от трёх членов жюри, стали:

● 1 место: Юлия Дружинина – 59 баллов (денежный приз 50 долларов).

● 2 место: Ирина Глейзер – 52 балла (денежный приз 25 долларов)

● 3 место: Татьяна Алексеева – 51 балл (денежный приз 25 долларов)

Победителями в номинациях, объявленных организаторами конкурса, стали:

“На стильной волне”: Татьяна Алексеева (оценивался литературный стиль автора)

“Большой оригинал”: Андрей Шабалин (оценивалась оригинальность сюжета)

Мы поздравляем всех победителей!

Благодарим от всей души всех авторов, приславших работы на конкурс “Продолжи мастера’! Благодарим за ваш писательский труд и терпение в ожидании результатов!

Дорогие авторы, пишите, и не только “в стол”! Тренируйтесь, участвуйте в конкурсах, публикуйте свои работы! Ценители и читатели будут у всех!

Большое спасибо спонсорам нашего конкурса, а это – магазин Proviant International Foods и Интеллектуальная игра IQ Battle Greater Vancouver!

Отдельное спасибо газете “Ванкувер и Мы” и лично ее редактору Ирине Донской за информационную поддержку!

А нас ждут новые конкурсы и литературные свершения!

Светлана Савенко и Татьяна Поварова, организаторы конкурса “Продолжи Мастера”

ДЖЕК ЛОНДОН И ЮЛИЯ ДРУЖИНИНА: “ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ”

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию альтернативный вариант развития сюжета рассказа Джека Лондона “Любовь к жизни” от победительницы конкурса “Продолжи Мастера” Юлии Дружининой

“Прихрамывая, они спустились к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался, споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность – след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый из них нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз.

– Хорошо бы иметь хоть два патрона из тех, что лежат у нас в тайнике, – сказал один.

Голос его звучал вяло, без всякого выражения. Он говорил равнодушно, и его спутник, только что ступивший в молочно-белую воду, пенившуюся по камням, ничего ему не ответил.

Второй тоже вошел в речку вслед за первым. Они не разулись, хотя вода была холодная, как лед, – такая холодная, что ноги у них и даже пальцы на ногах онемели от холода. Местами вода захлестывала колени, и оба они пошатывались, теряя опору.

Второй путник поскользнулся на гладком валуне и чуть не упал, но удержался на ногах, громко вскрикнув от боли. Должно быть, у него закружилась голова, – он пошатнулся и замахал свободной рукой, словно хватаясь за воздух. Справившись с собой, он шагнул вперед, но снова пошатнулся и чуть не упал. Тогда он остановился и посмотрел на своего спутника: тот все так же шел впереди, даже не оглядываясь.

Целую минуту он стоял неподвижно, словно раздумывая, потом крикнул:

– Слушай, Билл, я вывихнул ногу!

Билл ковылял дальше по молочно-белой воде. Он ни разу не оглянулся. Второй смотрел ему вслед, и хотя его лицо оставалось по-прежнему тупым, в глазах появилась тоска, словно у раненого оленя.

Билл уже выбрался на другой берег и плелся дальше. Тот, что стоял посреди речки, не сводил с него глаз. Губы у него так сильно дрожали, что шевелились жесткие рыжие усы над ними. Он облизнул сухие губы кончиком языка.

– Билл! – крикнул он.

Это была отчаянная мольба человека, попавшего в беду, но Билл не повернул головы. Его товарищ долго следил, как он неуклюжей походкой, прихрамывая и спотыкаясь, взбирается по отлогому склону к волнистой линии горизонта, образованной гребнем невысокого холма. Следил до тех пор, пока Билл не скрылся из виду, перевалив за гребень. Тогда он отвернулся и медленно обвел взглядом тот круг вселенной, в котором он остался один после ухода Билла.

Над самым горизонтом тускло светило солнце, едва видное сквозь мглу и густой туман, который лежал плотной пеленой, без видимых границ и очертаний. Опираясь на одну ногу всей своей тяжестью, путник достал часы. Было уже четыре….”

* * *

Не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше, человек медленно облокотился на один из больших валунов, то там, то здесь возвышавшихся из бурлящей горной реки. Странно – если не считать звуков воды, вокруг царила дивная безмятежность дикой природы. Сознание словно вдруг захотело раствориться в этой природной магии, и вовсе не хотело принимать реальность произошедшего. «Дела…»,- подумал он.

Однако делать было нечего – ясно, что приятель не то не услышал, не то сделал вид, что не услышал его. Надо было идти дальше. Снова попытавшись ступить на шатающиеся под ногами камни, путник вскрикнул – резкая боль словно пронзила лодыжку острым ножом. Идти дальше по реке он не сможет, дело ясное. Надо было идти назад – до берега было рукой подать, да вот только течение и скользкие камни на дне не предвещали ничего хорошего. Даже если он перетерпит боль, ступая по ним, течение реки собьёт его с ног, а встать под таким напором сам он уже не сможет. Ружьё было слишком коротким, к тому же мочить его было нельзя.

Оглянувшись вокруг ещё раз, он заметил корягу, прибившуюся к одному из валунов. Нужно было решаться – обе ноги в ледяной реке начинало ломить от холода. Перенеся вес на здоровую ногу и кое-как пристроив больную на камнях, он вытянулся всем телом и схватился за одну из веток коряги. Рванул к себе, да видно слишком сильно – ветка с треском обломилась, а коряга закружилась вокруг себя под напором течения. Вытянувшись вперёд ещё раз, очень медленно подхватил он кусок дерева и ещё медленнее притянул к себе. Обе ноги словно одеревенели от холода, пальцы рук дрожали и плохо слушались. Его трясло не то от холода, не то от страха. Коряга была коротковата для его роста, но это уже было не так важно.

Развернувшись к берегу, от которого они с Биллом совсем недавно спустились к реке, он, используя корягу как опору, сгорбившись так, что на лицо попадали брызги воды, стал медленно продвигаться к берегу. Шатаясь под весом тюка, с трудом передвигая здоровую правую ногу и стараясь не задействовать левую, почти не чувствуя уже обе от холода, он шёл, изо всех сил напрягая мышцы и лишь сильнее сжимая челюсти. Наконец он со стоном повалился на берег.

Отдышавшись, он почувствовал, что насквозь промокшие и обледенелые ноги начинает словно покалывать тысячи мелких иголок – ноги понемногу отогревались. О том, чтобы подняться на берег здесь не могло быть и речи – спуск к реке был довольно крутой. Он решил пройти вдоль берега и найти место, где можно было взобраться повыше по более пологому склону. Невдалеке показалось подходящее место подъёма и он, подав корпус вперёд, с помощью коряги с трудом взобрался на небольшой пригорок, окружённый деревьями. Дышалось с трудом, да и многодневная усталость сказывалась; тупая боль в вывихнутой лодыжке нарастала.

Он скинул рюкзак, огляделся. Эта часть берега была довольно плотно окружена деревьями, каменистая часть почвы была довольно ровной, что было подходящим для хромого человека. Шум реки заглушал практически любые звуки. Что ж, какое-то время придётся оставаться здесь.

Солнце почти село, туман становился всё плотнее. Нужно было срочно придумать что-то наподобие укрытия, чтобы переночевать. И надо было успеть до темноты. Достав нож, одеревенелыми пальцами он стал рубить разлапистые ветки и сваливать их в одну большую кучу. Кое-как соорудил что-то наподобие небольшого шалаша. Теперь костёр. Побродив ещё немного и собрав сухих веток он, кряхтя и чертыхаясь, наконец достал спички и пересчитал их. Надо было экономить, их было немного, и здорово, что они не отсырели. Скоро затрещал огонь и он, наконец, снял мокрую одежду и обувь, чтобы просушить.

Вывихнутая лодыжка опухла не сильно, но не двигалась и была какого-то странного синюшного цвета, хотя уже почти стемнело, и при тусклом свете костра разглядеть что-либо было сложно. Еды с собой было мало, но почему-то есть особо и не хотелось. Его разум и тело вдруг как-то подобрались, словно вышли из немого отупения, в котором пребывали последние дни, когда они шли вдвоём с Биллом. Теперь не на кого было надеяться, кроме самого себя.

«Эх, а ведь как прав был Билл про патроны то», – подумалось ему. Без них от ружья никакого проку, а два ножа – охотничий и складной перочинный – не сильно и помогут в борьбе с дикими зверями. Опасность была реальная, как тут быть? Не спать всю ночь, сидя у костра и отпугивая волков? Как долго он сможет так продержаться?

Второй проблемой была провизия. Её оставалось совсем немного – обычно по пути он срывал и жевал ягоды, а порой попадались грибы, которые можно было потом съесть, прожарив на костре во время коротких привалов. Теперь же этого ресурса он был лишён, а охотиться сам пока не мог.

Туман становился всё гуще и костер уже еле горел, скоро надо было снова идти за дровами, чтобы хватило на ночь. Одежда его промокла, и он начинал мёрзнуть. Кое-как набрав веток, он понял, что с каждым разом ему придется отходить всё дальше и дальше от костра, а это уже становилось опасно.

Стремительно темнело. Он доковылял до костра, снял, разложил мокрую одежду и сел, протянув к огню продрогшие ноги. Воздух вокруг словно бы отяжелел и становился холоднее. Насекомые оживились и стали жужжать всё настойчивее. Он задумался, глядя на огонь.

«Что, если Билли-бой не такая уж сволочь и просто не услышал меня из-за шума реки? Может, он уже заметил, что меня нет, да и вернётся?»

Он мало что знал о приятеле, тот не был особо разговорчив. Да и те, кто, как
(окончание на 23 стр.)
(начало на 22 стр.)
и он, хотели разбогатеть за счёт местного золота, обычно мало о себе рассказывали. Такой сорт людей, что уж тут поделаешь. Но всё же как бы ему хотелось, чтобы хоть этот молчаливый болван сейчас был тут, рядом с ним. Чтобы хоть одно живое существо, пусть и безмолвное и даже пускай недружелюбное, было бы сейчас здесь.

Ночь он провёл, глядя на огонь и размышляя о своей судьбе, вспоминая и прикидывая, что станет, если он сгинет тут совсем один в глуши. Родителей своих он помнил плохо – усталое лицо матери, вечно занятой по хозяйству, всплывало, словно подёрнутое дымкой. Какого цвета были её глаза? Он и не помнил. От отца в воспоминаниях остался только голос, очень громкий и постоянно что-то требующий и чем-то недовольный.

Он рано ушел из дому на вольные хлеба – неизвестно, искали ли его даже после того, как однажды ночью он исчез, прихватив с собой кое-что из родительских пожиток да сумму наличных, что нашёл в их тайнике. Жизнь на воле очень нравилась ему, а больше всего то, что никто больше не дёргал его своими вечными придирками, ничего не заставлял делать против воли. Правда, приходилось много голодать и скитаться, но порой это было даже весело. Спроси его сейчас, любил ли он свою семью, он, пожалуй, не нашёлся бы, что и ответить. Не знает он, что это за штука такая. Да и они вряд ли вспоминали своего сыночка добрым словом, особенно обнаружив пропажу денег.

Почти перед рассветом он всё-таки забылся сном, свернувшись калачиком возле еле тлевшего костра. Проснулся, когда уже рассвело. Тело одеревенело от неудобной позы, шея затекла, во рту был какой-то странный привкус. Вывихнутая нога болела, но уже не так сильно. Он был жив. Это было самое главное.

Осторожно дохромав до реки, он умылся. Вода была ледяная, руки и лицо снова обожгло. Немного размявшись, он оделся. Двигался он медленно – было непривычно опираться на одну ногу, практически не перенося вес на другую. Ещё вчера он приспособил новую палку – длиннее той, с которой переходил реку.

День был довольно ясный, вокруг царила умиротворяющая атмосфера живой природы. Он заметил, что его сознание словно тоже успокоилось – исчез страх, растерянность, боязнь будущего и всего, что окружает. Он был всё еще очень слаб, измотан долгой дорогой и лишениями, но в то же время что-то в нём изменилось со вчерашнего дня. Он словно слился с окружающей его реальностью, ощутил себя её частью. Он не был больше раненым зверем – брошенным, одиноким, жалким, лёгкой добычей для более сильных особей. Он успокоился.

Так прошло несколько дней. Он собирал дрова для костра, находил ягоды и иногда грибы – этого было ничтожно мало для поддержания сил взрослого мужчины, но он не чувствовал слабости или сильного голода. За эти дни он укрепил свой самодельный шалаш, надёжнее спрятал золото и нашёл более пологий спуск к реке. Порой донимали его насекомые, но на помощь приходил ветер или же приходилось плотнее укутывать себя одеждой, чтобы спрятаться от их несносного жужжания и укусов. Несколько раз он слышал невдалеке хруст веток или словно бы улавливал какое-то движение. Это было так быстро и всегда внезапно, что вскоре он перестал обращать внимания, лишь поближе переложил оба ножа.

Однажды ночью ему приснился странный сон. Это было даже как-будто не совсем сном, а нечто между сном и явью. Во сне он то шёл, то бежал, то, припадая к земле, сосредоточенно полз куда-то по направлению к свету. Источник света был далеко, но чем дальше он к нему приближался, тем сильнее становился сам. Мышцы, словно натренированные годами упражнений слушались его беспрекословно. Странное ощущение, однако, не покидало его во сне – со стороны левого плеча он словно бы ощущал чьё-то присутствие. Это был слабый источник тепла, но абсолютно невидимый глазу. Пытаясь всё же разглядеть во сне своего попутчика, он заворочался и проснулся.

Только начинало светать. Пытаясь снова заснуть, он полежал немного, но спать уже не хотелось. Он вышел из шалаша. Отряхнувшись, он повернулся к кострищу. Там, возле едва тлеющего огня, прямо на камнях, свернувшись калачиком, кто-то лежал. Он схватился за нож и пригнувшись, начал осторожно подходить.

Приглядевшись получше, он понял, что это подросток – мальчишка лет десяти-одиннадцати. Очень худой, грязный и оборванный, к тому же, похоже, из индейцев. Одежды на нём практически не было, лишь какие-то бесформенные лохмотья в беспорядке прикрывали грудь, бёдра и ноги. Разглядеть лицо было трудно, мальчик спал, почти закрыв лицо руками. «Наверное, от москитов», – подумал он. Он осторожно тронул его палкой за ногу. Мальчишка молниеносно вскочил и сразу же принял оборонительную позу. Это произошло так быстро, что путник отшатнулся и еле устоял на ногах.

– Ты кто? Что здесь делаешь?

Ребёнок, исподлобья глядя на него чёрными немигающими глазами, нервно облизнул губы. Видно было, что он очень боялся, но старался не подавать виду.

– Ты что, здесь один? Где твои родители?

Снова молчание и затравленный взгляд. Видно, он не понимал его или был слишком напуган, чтобы отвечать.

«Вот же чёрт», – подумал путник. «Что с ним делать теперь? Откуда мог взяться ребёнок в таком месте? До ближайшего поселения несколько дней пути. Кто он и кто ещё с ним?»

Он повторил свои вопросы, но ответа не было. Внезапно, с такой же молниеносной быстротой, как и недавно, парнишка прыгнул в ближайшие кусты и исчез.

Озадаченный, путник остался стоять на месте. Так вот чьи шорохи и быстрые перемещения замечал он в последние дни вокруг. Малец явно наблюдал за ним и, видно, осмелев, пришёл, наконец, к костру.

Он вернулся к вещам и перебрал все свои нехитрые пожитки. Затем, прислушавшись хорошенько, аккуратно проверил тайник со спрятанными слитками. Ничего не пропало. Значит, парнишка не хотел его ограбить или причинить ему вред, подкравшись ночью. Он явно видел его хромоту и мог бы воспользоваться его слабостью, но не стал.

День прошёл обычно, но он обнаружил, что провизия из его запасов уже почти закончилась. Если он не придумает, как добывать пищу, вскоре ему придётся голодать. Снова перевязал ногу, опухоль почти спала, лодыжка стала жёлто-фиолетового цвета и всё ещё болела при попытке наступить.

Этой ночью он услышал в лесу какую-то возню. Проснувшись и прислушавшись, он явно различил хруст сломанных веток и шорох листьев. Подобравшись на корточки, он сжал нож и затаился. Внезапно всё затихло. Подождав какое-то время, он переменил позу. Тишина, лишь звук реки неподалёку.

Проснувшись наутро, он обнаружил возле костра тушки каких-то двух зверьков, разделанных невероятно аккуратно. Если это был его недавний гость, то у него явно был нож и владел он им довольно неплохо.

Разведя почти потухший костёр, он пожарил обе тушки и тут же съел одну из них. У него всё ещё оставалось немного соли в запасе, но запах жареного мяса заставил его позабыть о гастрономических изысках. Глядя на вторую тушку, он задумался. Мальчишка быстр, как молния, умеет охотится и обращаться с добычей. Значит, его этому кто-то учил. Почему он один в лесу, где его близкие, они где-то рядом, а он просто отстал или специально следит за ним?

Ничего не понимая и мучаясь в догадках, он встал и пошёл в кусты по нужде. Обернувшись, он увидел мальчика сидевшим возле костра и уплетавшего свою порцию мяса. Видно было, что он уже не так боялся белого человека, как накануне, лишь сторонился его, но больше не был настроен враждебно. Снова задав ему кучу вопросов, путник понял, что паренёк его не понимает – тот продолжал быстро жевать и лишь глядел на него во все глаза.

«Ну и чёрт с тобой»,- внезапно разозлился он и пошёл в своё нехитрое жилище, чтобы взять ещё один нож на всякий случай, а когда обернулся к костру, мальчишки уже и след простыл.

Так прошло несколько дней. Он ещё не раз слышал шорохи неподалёку, то дальше, то ближе от своего пристанища. Иногда ночью, а иногда и днём. Мальчишка не выходил больше из леса, но порой делился добычей, оставляя её у костра, как и в первый раз. Это было очень кстати, потому что еды почти уже не было, ягоды и грибы в ближайшем радиусе он уже выбрал, а охотиться самому не позволяла нога. Да без ружья он вряд ли смог бы управится с этим.

Вскоре он обнаружил, что может понемногу опираться на ногу, медленно, но всё же ходить ему стало немного легче. Через пару дней он решил двинуться в путь. Билла он уже не догонит, но пора было двигаться к Большой Земле. Он попробовал перейти реку, чуть было не упал пару раз и решил подождать, пока лодыжка ещё немного не окрепнет.

Через два дня, собрав рюкзак и потушив костёр, он двинулся через реку. Слишком медленно идти было нельзя, вода была ледяная, о том, чтобы остановиться и передохнуть, не могло быть и речи. Поэтому он шёл, упорно нагнувшись вперёд и упираясь палкой в камни перед каждым шагом. Течение было сильным, и он взмок уже на середине реки.

Продолжая идти, тяжело дыша и превозмогая боль, он внезапно остановился и выпрямился. Ноги совсем сковало холодом, их словно парализовало – они были будто деревянные и плохо слушались. Волной накатился страх, он запаниковал. Стихия словно вновь воспротивилась ему – он стоял посередине реки и не мог пошевелиться. Почувствовал, как слёзы отчаяния и бессилия душили его. Сделав усилие, он снова с силой воткнул палку в дно и попытался шагнуть, но было слишком далеко и ноги не слушались. Внезапно он покачнулся и до того, как успел понять, что произошло, уже оказался в воде. Судорожно пытаясь схватиться за дно и встать, он начал захлебываться. «Вот и всё», – подумал он с отчаяньем, судорожно хватаясь за скользящие камни руками.

Внезапно он почувствовал чьи-то цепкие руки, тянущие его вверх. Отплевываясь и задыхаясь, он увидел два чёрных глаза, смотрящих на него в упор. Мальчишка обхватил его за талию и с удивительной силой потянул наперерез течению к противоположному берегу. Опершись об его худенькие плечи, путник старался перебирать окостеневшими ногами, но они его почти не слушались. Палка уплыла вниз по течению после его падения, и теперь его необычный спутник был его единственной опорой.

Они добрались до берега и путник, задыхаясь, повалился на камни. Мальчишка снова исчез в кустах, но через некоторое время вернулся, держа в руках хорошо обструганную ветку, и протянул её человеку. Он стоял совсем близко и уже не боялся его. Дальше они пошли вместе.

Через несколько дней пути, во время их небольшого дневного привала, паренёк притащил ему что-то большое, напоминающее не то сумку, не то мешок. Приглядевшись, он вздрогнул – то был тюк Билла. Мальчик молча указал куда-то влево. Пройдя за ним, он увидел потухшее кострище, а невдалеке в кустах и самого Билла. Вернее, то, что от него осталось. Помрачнев, он всё понял. Достав из тюка золото и то, что могло пригодиться в пути, они двинулись дальше.

«Что за странная штука – жизнь», – подумал он и, оглянувшись, увидел два чёрных глаза, смотревших на него с тревогой…

Оставьте ответ