“ДОРОГИЕ МОИ СТАРИКИ…”

Выпущено на June 13, 2011 в Uncategorized.

site1Из песни слов не выкинешь, как известно…
Добрый мой знакомый, комментируя одно из моих “произведений”, заметил: “Тебя тянет на хороших людей». Он прав: тянет.
Жена добавила: “А ты попробуй написать о плохих тоже, но по-хорошему».

И тут я задумался, о ком бы написать. Не могу припомнить. Неужели не встречал в жизни ни одного плохого человека!? Думаю, встречал, но, видно, память моя и способности воспроизвести, что помню, как-то так удобно устроены, что плохое не помнится. Да, и не гоже мне делить людей на плохих и хороших…

А вот о встречах с людьми пожилыми сохранилась добрая память. Сейчас, когда я сам – в глазах многих – уже далеко не молод, мне остро не хватает общения со стариками. С людьми, которые много видели, много горя пережили, но сохранили при этом какой–то внутренний свет, чистоту мыслей, понимание и терпимость к суете жизни… Ведь многое в мире, как написал Губерман, достойно сочувствия и жалости.

Увы, таких людей не имею в числе знакомых нынче. Тем легче и приятнее вспоминать тех, кого довелось встретить ранее, много лет назад. И если бы была машина времени, то я с радостью вернулся бы в те годы, чтобы именно с этими ЛЮДЬМИ встретиться и поговорить “за жизнь”.

“Баба-Яга”
Звали ее Вера Алексеевна. Была она одной из лучших в городе учительниц химии, и родители договорились с ней на предмет “подтянуть” меня перед поступлением в ВУЗ.
Документы я подал в медицинский, куда евреев не принимали “по определению”. Или надо было иметь 10000 рублей  на взятку. Естественно, у нас в семье таких денег, как и вообще денег, не было. Помню слова папы – благословенна его память! – «денег нет, не было и не будет…»…

… Прозвал я ее «Бабой-Ягой» по-доброму, но и потому еще, что она – своими седыми, гладко зачесанными назад, волосами, острым носом, папиросой в углу рта, прищуренным от дыма глазом, комнатой-«берлогой», где главным был большой черный кот – напоминала мне этот “светлый” сказочный образ. Глаза у “Бабы-Яги” были небесно-голубой чистоты.

У входа в комнату стоял большой книжный шкаф, в котором выделялись золотым орнаментом корешков 86 томов “Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона». Книги в комнате были повсюду: на полу, на кушетке, где спала В.А., на подоконниках, на стульях. Они периодически перекладывались с места на место. Все было покрыто легким слоем пыли, так как печка находилась тут же.

БОльшую часть комнаты занимал огромный стол. Одна сторона его была отведена для кормления Коти – так звали хозяина «берлоги». За столом и занимались, и ели, и книги на нем хранили, как и разные всякие другие необходимые в хозяйстве предметы. По столу же, когда ему надо было, расхаживал Котя. Особенно он любил пройтись по моим тетрадкам, в которых я, когда успевал, делал домашние задания. Но с этим у нас с В.А. проблем не было, как и во многом другом, кстати. Мы, конечно, занимались и химией тоже, но главным были наши разговоры о жизни, о моих проблемах-заботах, о стихах, к которыми я, благодаря В.А., пристрастился.

Как рассказали мне ее старые, еще по школе, где она до пенсии преподавала, ученики, которые к ней постоянно забегали, даже уже будучи сами родителями, жила В.А. всю жизнь одна. История ее одиночества весьма трагична: в день свадьбы утонул ее жених… Память о нем “Баба-Яга” хранила всю жизнь, и больше ни с кем судьба ее не свела.
Нужно сказать, что ученики ее обожали. Много лет – уже после окончания наших занятий – и я заходил к ней. В мединститут, кстати, я так и не поступил: “завалил” химию. Когда я пришел с этим известием к В.А., она меня утешила: “Наверное, это к лучшему, Володя, с твоим характером ты бы “умирал” с каждым больным”.

…Через какое-то время одноэтажный старый дом, в котором В.А. занимала комнату, снесли, и ей дали однокомнатную квартиру в новом районе. Уж не помню, как я разыскал ее и пришел к ней в гости. В новенькой квартире все было не так, как в “берлоге”: исчезла атмосфера необычности, загадочности, сказки… Да, и я, наверное, уже чересчур повзрослел.
…Больше я “Бабу-Ягу” не видел. Светлый она была ЧЕЛОВЕК! Благословенна и память о ней!!!

Коля
Работал я в конце 80-х начальником ОС машиностроительного завода. ОС – отдел снабжения. Точнее сказать – отдел “спасения”. Такова была специфика работы снабженцев в советские времена: “спасать” план, предприятие, коллектив. Кто знает, тот понимает, о чем речь, а кто не знает – тому и не надо. Времена сейчас другие.

Работал у меня в отделе Николай Тихонович. Человек честный, добросовестный, ответственный. Он был гораздо старше меня. По возрасту годился мне в отцы, но в силу сложившихся человеческих отношений были мы с ним “на ты”, и вне официальной обстановки я его называл по имени, да и он меня тоже.
Жил Коля вместе с женой в частном доме, был страстным голубятником. Такой голубятни, как у него, я больше ни у кого не видел. Был он добрейшей души человеком – с чистыми, светлыми, навсегда изнутри промытыми кем-то свыше, голубыми глазами.

Иногда Коля “пропадал” на неделю, как минимум, и на работу не приходил. У него был “запой”. Случалось это по меньшей мере раз-два в год. Всегда это ему прощалось, и даже зарплату он получал исправно за эти дни. Были на это свои причины – и все вопросы по своему сектору он решал добросовестнейшим образом, и, плюс, люди знали его историю…
Судьба у Коли была трагическая. Жизнь его испытала “на прочность” по полной программе. Помимо нескольких немецких концлагерей, довелось ему испытать тяжесть и горечь гибели самых дорогих ему людей. У него уже в мирное время погибли два сына: один утонул, а другой погиб от взрыва газового баллона. В дни годовщин их гибели Коля и уходил в «запой».  Больше детей у Николай Тихоновича не было.

Никогда я с ним об этом не говорил, конечно. Всю глубину его горя я постиг позднее – когда я на этом заводе уже не работал, да и он уже был на пенсии. Дело было так. Очень близкий, дорогой мне человек попал в беду, и жизнь нас разлучила на годы – на волю и “неволю”. В  такие периоды жизни вокруг тебя образуется пустота: телефон замолкает, знакомые “пропадают”, количество друзей  уменьшается. Со мной фактически остались всего два человека: моя сестра и двоюродный брат. Я переживал это все очень, не могу даже передать, насколько тяжело мне было. В один из самых горьких дней я поехал к Николаю Тихоновичу, хотя до этого мы уже несколько лет как не виделись. Он завел меня в голубятню, мы постояли, послушали голубиное воркование, помолчали. Потом долго сидели в машине, чтобы не беспокоить его жену, и разговаривали. Он выслушал меня очень внимательно, помолчал, пожевал губами и сказал: “Ну, что ж, живого дождаться можно…”.

И только тут, в этот момент, я понял и почувствовал всю трагедию и глубину горя этого ЧЕЛОВЕКА. Своих детей он уже не дождется никогда! И на фоне этой трагедии моя беда уже была как бы и не такой уж большой бедой вовсе. Мы тепло распрощались, обнялись и я уехал.
…Больше я Колю не видел. Спасибо тебе за тот урок ЖИЗНИ, Николай Тихонович! Благословенна для меня память о тебе!!!

P.S.
Такие чистые голубые глаза – как у “Бабы-Яги” и Коли – были и у моего папы (Благословенна его память!). Может быть, таким образом Всевышний как-то особо “метит” людей, чистых духом?!

Владимир Грановский,
Ванкувер

3 Replies to ““ДОРОГИЕ МОИ СТАРИКИ…””

  1. Очень человечная, сбетлая статья. Как приятно читать такие теплые статьи. Обычную прессу уже не возможно читать. Трудно наити что-нибудь без страха, насилия, смертей. Спасибо Вам, Владимир!

    1. @Alex Pidgorny,

      Cпасибо:
      1- Aлексу за добрые слова, за комментарий.
      2- Г-же Донской за душевную чуткость и помощь в оформлении статьи.

  2. Спасибо за статью, Владимир. Как же нам на самом деле не хватает общения со стариками и таких вот разговоров. Обязательно продолжайте писать, будем ждать. Ирина, может рубрику какую откроете?

    Дай вам Бог здоровья и еще раз спасибо,Владимир.

Оставьте ответ